О ПСИХОЛОГИИ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

 В наше время большое внимание уделяют познанию бессознательного. Писатель оказывается представителем особого рода мышления, которое идет вразрез с аналитически-психологическим.

   Внутренний строй и сердечный пульс его душевной жизни сопротивляются анализу как истолкователю души. Поэтическое постижение душевных процессов остается делом интуитивного, а не аналитического таланта.

   Концепция бессознательного впервые сформирована Лейбницем ( « Монадология», 1720), трактовавшим бессознательное как низшую форму душевной деятельности, лежащую за порогом осознанных представлений, возвышающихся, подобно островкам, над океаном темных восприятий.

   Первую попытку материалистического объяснения бессознательного предпринял Гартли, связавший бессознательное с деятельностью нервной системы.

   Кант связывает бессознательное с проблемой интуиции, вопросом о чувственном

познании ( бессознательный априорный синтез). Своеобразный культ бессознательного как глубинного источника творчества характерен для представителей романтизма.

   В 19-ом веке началось психологическое изучение бессознательного. Новый стимул в изучении бессознательного дали работы в области ПСИХОПАТОЛОГИИ ( гипноз).

   Продолжение этой линии явилась концепции Фрейда.

   Фрейд представил бессознательное в виде могущественной силы, антагонистической

деятельности сознания. Бессознательные влечения, по Фрейду, могут выявляться и ставиться под контроль сознания с помощью техники психоанализа.

   Плодотворность феномена бессознательного обнаруживается сразу же в применении к художественному творчеству, так же как и к наблюдениям за повседневной жизнью.

   Начавшееся серьезное познание бессознательного и наблюдения за ним, истолкование таких психологических механизмов, как вытеснения, сублимации, регрессии и т.д, придают схеме ясность, делают ее легко постижимой.

   В своем собственном творчестве (роман «Мистический роман»,

писательница показала трансформацию реальных объектов, (имеющих собственную ауру), их действенных связей и свойств. Это соответствует специфически высокой степени условности и интуитивного своеобразия Мистического романа, и является не эмпирической действительностью, а новым обобщенным смыслом бытия.

 « Перелистывая страницы своего романа, название которого мне было подсказано свыше, я описала свое понимание неразрывной связи между прошлым и настоящим. Моя героиня, Маргарита, видит на экране мистического Овала, те события, которые происходили как с евреями, так и не евреями, задолго до ее рождения, что дало ей возможность стать непосредственной участницей тех кровавых событий, которые давно канули в Лету. Пережить и прожить жизни самых близких и дорогих ей людей с кем « свела и повязала» их Судьба или злой Рок, замешанный на человеческой зависти, ненависти к евреям, и наоборот. О любви и предательстве, а также о переплетении судеб и страданий. Смерть и Любовь. Страдание и очищение. И – продолжение жизни,  постоянно всплывающая, казалось бы, из небытия, вновь и снова, заставляет нас переосмыслить свое прошлое, надеясь понять настоящее: ПОЧЕМУ? ЗАЧЕМ?

    Возможное и невозможное непрестанно превращается в нем друг в друга.

   Образ становиться источником цепной реакции пересоздания действительности.

 « Виток... и время повернуло вспять. Миг… и канули в Лету несколько предшествующих десятилетий… Показалось небольшое еврейское местечко, зажатое между украинским хутором и белорусским селом. В самом центре этого местечка, утопая в пышной кроне ореховых деревьев, стоит большой и просторный дом. Во дворе под тенью огромного дуба примостился накрытый белой скатертью стол, посередине стола стоит большая блестящая позолотой супница, а на блюдах лежат жареные куры, говяжье мясо, блюдо с отваренной в бульоне фасолью, овощи и соленья. Маргарита видит легкий дымок, наполненный запахами от вкусно приготовленных блюд. Она вдыхает их аромат, и ее рот наполняется слюнками.

   К столу подходит грузный мужчина в праздничном сюртуке и черной шляпе. Длинные спирали пейсов слились с его черной бородой, в которой серебрилась проседь.

   Мужчина садится в торце стола. Он читает субботнюю молитву. Слова молитвы в его устах приобретают особую значимость. Окончив молитву, он поднимает полный, отсвечивающий рубином бокал вина и говорит:

- Шабат, шалом!

Все сидящие за столом дружно ему отвечают:

– Шабат, шалом!

И начинается субботняя трапеза.

   Другое время, другая жизнь! Нет суеты. Дети сидят и спокойно кушают. Все чинно и красиво.

- Никто ни на кого не кричит,- подумала молодая женщина…

   В романе происходит совмещение реального со сверхъестественным или потусторонним. Сверхъестественное не обособленно от реального. Эти миры взаимно проникают, вторгаются друг в друга. Мрачная стихия потустороннего вступает в соприкосновение со стихией быта.

 «- Зоя! - я вздрогнула. - Я уже знаю, что тебя зовут Зоей. Так вот, Зоя, я тебе оставляю своих детей… Она дышала тяжело, со свистом. С каждым сказанным словом она теряла силы и последние минуты жизни. Но она боролась, боролась до конца. Она должна была уйти, зная, что у ее детей есть будущее и они останутся жить и не просто жить, а попадут в хорошие и добрые руки.

- Зоя! У меня есть муж - отец этих детей! Он у меня красавец! Он обязательно вас найдёт! Зоя, выходи за него замуж! Ты об этом никогда не пожалеешь! Вы будете отличной парой! А любви в твоем сердце хватит и на моих детей, и на твоих. Да и еще!.

   Я и мой муж евреи. Значит, и дети мои евреи. Но ты не бойся, тебе за них краснеть не придется. А мне тоже стыдиться нечего. Я отправляюсь на встречу с Богом с открытой душой и с чистой совестью.

   Она хотела что-то мне сказать, но не смогла.

   Ее не стало.

   Я сидела, как громом пораженная. Перед моими глазами стояла эта отважная женщина, которая до последней минуты своей жизни отчаянно сражалась за жизнь и счастье своих детей.

   О, ужас! Вдруг веки ее снова затрепетали. Она прилагала титанические усилия, пытаясь приоткрыть глаза. Но не смогла, так как неумолимая смерть уже успела придавить их пудовыми гирями. Наверно, ей все-таки удалось уговорить небесных ангелов, которые сопровождали ее в пути и готовили к встрече с самим Господом Богом. Она убедила их вернуться и немного повременить, чтобы дать ей возможность прошептать мне то, на что у нее не хватило времени, так как время ее жизни истекло.

- Зоя! Не бойся! - прошептала она. - У меня под одеждой спрятаны три золотые вещицы. Возьми их. И сохрани. А когда дети подрастут, их отец расскажет им о Щите Давида, который будет их путеводной Звездой. Пусть они знают и всегда помнят, кто они есть на самом деле. Они обязаны об этом знать. А тот, что висит на моей шее, возьми себе, он твой. Я не думаю, что мой Магендавид и твой крестик могут помешать друг другу. Наоборот, вместе они сделают тебя намного сильнее! Он вас всех защитит!

   Налетевший порыв ветра унес ее туда, где ее уже давно ждали…»

   Динамика структуры мистически-гротескового образа в превращении противоположностей ( краса и безобразие, страсть и рождение, жизнь и смерть).

   Мистика тяготеет к иррациональному интуитивному началу, к намеренной парадоксальности. Мистика выражает себя не столько на языке понятий, сколько на языке символов, центральная из которых - смерть.

 « Исаак Семенович красивым баритоном пропел для нее прощальную молитву, и все присутствующие стали украшать могилку еловыми ветками, на которых я завязала цветные лоскутки, которые я принесла своей дочке.

   Знаешь, Люся!   Эта крошка сумела вернуть мне и Надежде утраченную любовь и право на счастье. И если Всевышний слышит меня сейчас и пошлет мне дочь, я назову ее Алей. А если у нас родится сын, то я дам ему имя – и он на секунду задумался…- И в это самое время мы ясно услышали, как по верхушкам столетних сосен и елей пронеслось легкое дуновение, похожее на радостный шепоток.

   А-л-о-н! Ал-он, Алон! – и разом стало тихо. Мы стояли молча, слушая тишину, и каждый из нас старался понять, что же это было, и было ли это на самом деле.

- Вы слышали, вы все слышали! – почему-то шепотом спросил Барс, как будто боясь нарушить спокойствие, которое снизошло на нас прямо с небес.

- Да, да! Конечно слышали!

- А что вы слышали? – допытывался он.

- Лично я слышала, видела и даже чувствовала, как нежный ветерок с верхушек этих сосен спустился и, погладив меня по щеке, шепнул мне на ухо это слово –Алон. Да, Алон! Я это ясно слышала, - сказала Надя.

- Да и мы тоже слышали это странное слово - Алон.

- Это не просто слово, а имя – задумчиво произнес Исаак Иосифович. – Имя. Иудейское имя, которое в переводе с языка иврит, на котором изъяснялись наши с вами предки, Адам и Ева – означает Дуб! А дуб – это символ мощи, силы, долголетия и стремления к свету.

- Значит если у наших друзей родится сын, они должны назвать его – Алон, в память обо всех невинно убиенных еврейских детях, делая ударение на каждом слове, убежденно сказал Исаак.

- Какое красивое и звучное имя, задумчиво сказал Барс. - В нем заложено столько энергии,

силы и мощи, что меня начинает распирать гордость. Теперь я знаю, что Всевышний нас услышал.

   А кто мог подсказать этому исконно русскому христианину – исконно иудейское имя – Алон! Кто?

- Только сам Господь Бог! И они это заслужили. Это им награда за то, что наперекор уготовленной им судьбе, пройдя все круги Ада, они выстояли и остались людьми, сохранив в себе порядочность и человеколюбие

…  Передать смысл мистического можно в неадекватном намеке или через молчание –гипнотическое сосредоточение ума на простейших сочетаниях слов. Психический шок и транс.

 « Этим угрюмым осенним утром Рита не могла найти себе места. Решила засесть за уроки, но не могла сосредоточиться. Взяла в руки недочитанную книжку и тут же положила на место. Ей стало страшно. Неизвестно откуда появился страх, который полностью завладел ее мыслями, душой и телом. Вскочив со стула, девочка в панике металась по квартире, потом быстро подошла к пианино и, усевшись на вращающийся стул, начала его раскручивать. Страх не проходил. Открыв пианино, она быстро проиграла несколько гамм. Немного поразмыслив, взяла несколько аккордов. Играла по памяти. Пальцы левой руки заученно и свободно бегали по бело-черным клавишам, сползая с диезов на бемоли, беря нужные аккорды, а правая, помогая левой, скользила по клавиатуре, наигрывая знакомую мелодию, которая поднималась все выше и выше, уносясь все дальше и дальше.

   Неожиданно мелодия обрела свой звук, а потом и смысл. Рита играла «Полонез Огинского», который любил слушать папа в минуты отдыха лежа на диване, когда у него появлялась такая возможность. На пианино в скромной рамке стояла небольшая фотография отца. Наигрывая, девочка как всегда подняла голову и посмотрела на отца. Он задумчиво смотрел на нее сверху вниз, а она на него снизу вверх. Между ними существовала постоянная связь, которую подпитывала их духовная близость. Иногда Рите казалось, что она с ним обменивается мыслями или новостями.

  Так было и на этот раз. Подняв голову, она взглянула на фото и замерла от охватившего ее ужаса. Внезапная боль намертво пригвоздила девочку к стулу. Похолодев, Рита смотрела на любимое и самое дорогое ей лицо, лицо ее отца.

   По движению его красиво очерченных губ она догадалась, что он пытается ей сказать что-то очень важное. Важное – для них обоих. Выражение его лица, а особенно выражение глаз менялось каждую секунду. Он смотрел ей прямо в глаза, пытаясь предупредить, а возможно, и защитить. Смотрел и что-то говорил, говорил. Сначала быстро. Потом медленнее, делая над собой огромные усилия, стараясь усилием своей воли преодолеть тысячи километров, отделяющих их друг от друга. Постепенно его взгляд начал тускнеть. Его веки становились все тяжелее и тяжелее. Рита видела, как он старается их приоткрыть, но уже не может. Его губы плотно сомкнулись… И вдруг девочка увидела, как из его правого глаза выкатилась большая прозрачная слеза. Она медленно сползала по правой щеке вниз, подбираясь к уголку его правой губы, подобралась, остановилась и навсегда застыла, запечатав его губы поцелуем смерти.

   Через три часа принесли телеграмму, на которой крупными буквами было выведено страшное для нас слово «Молния»…

      Я постоянно испытываю интимный контакт с собственным бессознательным. Это для меня источник вечного изобилия. Разум сковывает  воображение. Я вслушиваюсь в скрытые источники и отбираю из хаоса.

   Нужно преодолеть границы привычного и стараться понять, чего мы можем достичь. Становится доступной такая огромная область человеческого существования, как сны, очень  значимые   знакомые по своей природе. Здесь все происходит согласно внутренним закономерностям, ничто не случайно.

   Наряду с частным характером снов есть в них и общечеловеческие: в общих картинах, в структуре символов и действия. Эти общечеловеческие черты можно рассматривать в тесной связи с мифами. Я считаю, что ангажированный подход к снам, которые идут из самых глубин нашего существа и обращены к самому сокровенному в нас, являются тем кладезем фантазии, благодаря которому мы можем проникать в наше отношение к миру и к самим себе .

   Карл Густав Юнг (1875-1961), швейцарский психолог и психиатр, исследовал спонтанное появление фольклорных и мифологических мотивов в снах пациентов.

Исходя из этого, Юнг принял в качестве исходного положения без доказательств существование в психике человека, помимо индивидуального бессознательного, более глубокие слоя – коллективного бессознательного, которое по Юнгу, есть отражение опыта прежних поколений, запечатленные в структурах мозга. Содержание его составляют общечеловеческие Прообразы – архетипы ( например, образ матери-земли, героя, мудрого старца, демона и т.п), динамика которых лежит в основе мифов, символики художественного творчества, сновидений и т.д. Архетипы недоступны непосредственному восприятию и осознаются через проекцию на внешние объекты.

   С точки зрения психологического учения о бессознательном психоанализ рассматривает художественное творчество как сублимированное символическое выражение изначальных психических импульсов, отвергнутых реальностью и находящих компенсаторное удовлетворение в области фантазии. Автор идентифицирует себя с героем и рисует либо истолкование своих подсознательных желаний, либо их трагическое столкновение с силами социального и нравственного запрета  так, в «Царе Эдипе» Софокла, « Гамлете» Шекспира и «Братьях Карамазовых»Достоевского варьируется один из мотивов отцеубийства, связанный с вытесненным влечением к матери- « эдиповым комплексом»), гнет исторической судьбы.

Проспер Мериме в1825 г. издал романтические пьесы под именем выдуманной испанской актрисы Клары Гасуль ( ее биография и портрет, изображающего самого Мериме в женском одеянии , были приложены к изданию).

   В1845г. некий Колонн ввел в заблуждение всех подделкой « Влюбленный доктор», выданной за пьесу Мольера, которая была с успехом поставлена на парижской сцене.

   «Десятая глава «Евгения Онегина» - подделка своеобразной литературной

мистификацией была маска Козьмы Пруткова.

   В статье Пушкина «Последний из родственников Иоанны д,Арк»(1837) г поэт использовал сочиненные им самим письма. Вольтера и др. В форме мистификации Пушкин выразил волновавшие его мысли.

   Фольклор – бессознательное и безличное творчество коллективной народной души.

Из мифа в процессе его эволюции возникла сказка, эпос, легенда и т.д.

  Архетипы – продукты безличного коллективного бессознательного творчества первобытного человечества, обладающих демонической, мистической природой.

   Из мифологии вычленилась наука, религия, искусство, литература.

В них мифы переживают свою вторую жизнь.

  Мифы, например, трансформируются в литературное творчество. Бессознательно – художественный характер мифотворчества содержательная образность –тип отображения

действительного в мифах.

  Мифология – все происходящее в мифическом времени приобретает значение парадигмы, и прецедента, т.е. образца для воспроизведения.

Моденцированье –специфическая функция мифа. Миф обычно совмещает в себе два аспекта: рассказ о прошлом и объяснение настоящего или будущего

   Фантастическая образность присуща таким жанрам, как сказка, эпос, легенда, гротеск, утопия.

   Эффект фантастического образа достигается за счет резкого отталкивания от эмпирической действительности.

   В фантастической литературе сильны мистические, иррациональные мотивы. В ней присутствует потусторонняя сила, вмешивающаяся в судьбу центрального персонажа, влияющая на его поведение и ход событий всего произведения.

   Сон, слухи, галлюцинации, сумасшествие – наиболее устойчивые приемы фантастики.

   Фантастика – это психологически правдоподобные и необъяснимо.  

   Истоки фантастики – в волшебной сказке и героическом эпосе.      

 Знаменитый английский писатель и литературовед КингслиЭмис считал,

что фантастика только "обнаруживает тесную связь с массовой

культурой, но не является ее составной частью", в отличие,

например, от детективной литературы или женского романа.

  Справочник "Фантастоведение: кто есть" - первая в отечественном

литературоведении попытка создания библиографической истории

изучения фантастического метода в литературоведении и

искусствознании. Он содержит биографическую и библиографическую

информацию о более чем 100 критиках, литературоведах,

искусствоведах, библиографах и писателях прошлого и настоящего, чьи

критические или библиографические публикации составляют

историко-теоретическую базу фантастоведения.

 Тип мифологического повествования

индивидуальные, художественное особенности!

общность художественной и функциональной совокупностей.

1.   Мистический роман – теологическое  единство.

   Функциональное своеобразия Мистического романа – его предметом является не эмпирическая действительность, а новый обобщенный смысл бытия.

Трансформация реальных объектов (имеющих собственную ауру) и их действенных связей и свойств, что и соответствует мистическим образам их специфически высокую степень условности.

 « Перелистывая страницы своего романа, название которого мне было подсказано свыше, я описала свое понимание неразрывной связи между прошлым и настоящим. Моя героиня, Маргарита, видит на экране мистического Овала, те события, которые происходили как с евреями, так и не евреями, задолго до ее рождения, что дало ей возможность стать непосредственной участницей тех кровавых событий, которые давно канули в Лету. Пережить и прожить жизни самых близких и дорогих ей людей с кем « свела и повязала» их Судьба или злой Рок, замешанный на человеческой зависти, ненависти к евреям, и наоборот. О любви и предательстве, а также о переплетении судеб и страданий. Смерть и Любовь. Страдание и очищение. И – продолжение жизни…»

   Это самая болезненная для нашего народа тема, постоянно всплывающая, казалось бы, из небытия, вновь и снова, заставляет нас переосмыслить свое прошлое, надеясь понять настоящее: ПОЧЕМУ? ЗАЧЕМ?

2   Содержание мистического образа выражает обобщенные стороны действительности, не имеющие единично-конкретного существования. Мистический образ дает обобщенной действительности специфическое художественно–наглядное бытие. Возможное и невозможное непрестанно превращается в нем друг в друга. В основе внутренней художественно смысловой структуры мистического образа имеет неразрывное противоречие возможного и невозможного.

   Образ становиться источником цепной реакции пересоздания действительности. Эмпирическая реальность становится частью более       фантастического мифа.

 « Виток... и время повернуло вспять. Миг… и канули в Лету несколько предшествующих десятилетий… Показалось небольшое еврейское местечко, зажатое между украинским хутором и белорусским селом. В самом центре этого местечка, утопая в пышной кроне ореховых деревьев, стоит большой и просторный дом. Во дворе под тенью огромного дуба примостился накрытый белой скатертью стол, посередине стола стоит большая блестящая позолотой супница, а на блюдах лежат жареные куры, говяжье мясо, блюдо с отваренной в бульоне фасолью, овощи и соленья. Маргарита видит легкий дымок, наполненный запахами от вкусно приготовленных блюд. Она вдыхает их аромат, и ее рот наполняется слюнками.

   К столу подходит грузный мужчина в праздничном сюртуке и черной шляпе. Длинные спирали пейсов слились с его черной бородой, в которой серебрилась проседь.

   Мужчина садится в торце стола. Он читает субботнюю молитву. Слова молитвы в его устах приобретают особую значимость. Окончив молитву, он поднимает полный, отсвечивающий рубином бокал вина и говорит:

- Шабат, шалом!

Все сидящие за столом дружно ему отвечают:

– Шабат, шалом!

И начинается субботняя трапеза.

   Другое время, другая жизнь! Нет суеты. Дети сидят и спокойно кушают. Все чинно и красиво.

- Никто ни на кого не кричит,- подумала молодая женщина

3   Для мистического романа характерно совмещение реального со сверхъестественным или потусторонним. Сверхъестественное не обособленно от реального. Эти миры взаимно проникают, вторгаются друг в друга. При этом проникновение реального мира в сверхъестественный зачастую принимает форму намеренного «магического» действия – волшебства, колдовства, заклятия, тогда как образное проникновение носит зачастую спонтанный характер «ужасного чуда». Мрачная стихия потустороннего вступает в соприкосновение со стихией быта.

 «- Зоя! - я вздрогнула. - Я уже знаю, что тебя зовут Зоей. Так вот, Зоя, я тебе оставляю своих детей. Я видела, как ты смотрела на моего сына. У тебя добрая душа и большое сердце. Ты сильная и смелая. Тебе много дано, но и многое спросится.

- Господи! Да Зоя и сама еще дитё, - прошептала Катерина. - Ей всего-то семнадцатый годок пошел.

   Я видела, что матери этих детей каждое произнесенное слово стоит огромных усилий.

- Зоя! Прошу тебя, не бойся! Наклонись поближе.

   Она дышала тяжело, со свистом. С каждым сказанным словом она теряла силы и последние минуты жизни. Но она боролась, боролась до конца. Она должна была уйти, зная, что у ее детей есть будущее и они останутся жить и не просто жить, а попадут в хорошие и добрые руки.

- Зоя! У меня есть муж - отец этих детей! Он у меня красавец! Он обязательно вас найдёт! Зоя, выходи за него замуж! Ты об этом никогда не пожалеешь! Вы будете отличной парой! А любви в твоем сердце хватит и на моих детей, и на твоих. Да и еще!.

   Я и мой муж евреи. Значит, и дети мои евреи. Но ты не бойся, тебе за них краснеть не придется. А мне тоже стыдиться нечего. Я отправляюсь на встречу с Богом с открытой душой и с чистой совестью.

   Она хотела что-то мне сказать, но не смогла.

   Ее не стало.

   Я сидела, как громом пораженная. Перед моими глазами стояла эта отважная женщина, которая до последней минуты своей жизни отчаянно сражалась за жизнь и счастье своих детей.

   О, ужас! Вдруг веки ее снова затрепетали. Она прилагала титанические усилия, пытаясь приоткрыть глаза. Но не смогла, так как неумолимая смерть уже успела придавить их пудовыми гирями. Наверно, ей все-таки удалось уговорить небесных ангелов, которые сопровождали ее в пути и готовили к встрече с самим Господом Богом. Она убедила их вернуться и немного повременить, чтобы дать ей возможность прошептать мне то, на что у нее не хватило времени, так как время ее жизни истекло.

- Зоя! Не бойся! - прошептала она. - У меня под одеждой спрятаны три золотые вещицы. Возьми их. И сохрани. А когда дети подрастут, их отец расскажет им о Щите Давида, который будет их путеводной Звездой. Пусть они знают и всегда помнят, кто они есть на самом деле. Они обязаны об этом знать. А тот, что висит на моей шее, возьми себе, он твой. Я не думаю, что мой Магендавид и твой крестик могут помешать друг другу. Наоборот, вместе они сделают тебя намного сильнее! Он вас всех защитит!

.

   Налетевший порыв ветра унес ее туда, где ее уже давно ждали. Наши лица были мокрыми от слез.

4   Динамика структуры мистически-гротескового образа в превращении противоположностей ( краса и безобразие, страсть и рождение, жизнь и смерть).

5   Мистика тяготеет к иррациональному интуитивному началу, к намеренной парадоксальности. Мистика выражает себя не столько на языке понятий, сколько на языке символов, центральная из которых - смерть.

                                                  ***

   Исаак Семенович красивым баритоном пропел для нее прощальную молитву, и все присутствующие стали украшать могилку еловыми ветками, на которых я завязала цветные лоскутки, которые я принесла своей дочке.

   Знаешь, Люся!   Эта крошка сумела вернуть мне и Надежде утраченную любовь и право на счастье. И если Всевышний слышит меня сейчас и пошлет мне дочь, я назову ее Алей. А если у нас родится сын, то я дам ему имя – и он на секунду задумался…- И в это самое время мы ясно услышали, как по верхушкам столетних сосен и елей пронеслось легкое дуновение, похожее на радостный шепоток.

   А-л-о-н! Ал-он, Алон! – и разом стало тихо. Мы стояли молча, слушая тишину, и каждый из нас старался понять, что же это было, и было ли это на самом деле.

- Вы слышали, вы все слышали! – почему-то шепотом спросил Барс, как будто боясь нарушить спокойствие, которое снизошло на нас прямо с небес.

- Да, да! Конечно слышали!

- А что вы слышали? – допытывался он.

- Лично я слышала, видела и даже чувствовала, как нежный ветерок с верхушек этих сосен спустился и, погладив меня по щеке, шепнул мне на ухо это слово –Алон. Да, Алон! Я это ясно слышала, - сказала Надя.

- Да и мы тоже слышали это странное слово - Алон.

- Это не просто слово, а имя – задумчиво произнес Исаак Иосифович. – Имя. Иудейское имя, которое в переводе с языка иврит, на котором изъяснялись наши с вами предки, Адам и Ева – означает Дуб! А дуб – это символ мощи, силы, долголетия и стремления к свету.

- Значит если у наших друзей родится сын, они должны назвать его – Алон, в память обо всех невинно убиенных еврейских детях, делая ударение на каждом слове, убежденно сказал Исаак.

- Какое красивое и звучное имя, задумчиво сказал Барс, - В нем заложено столько энергии,

силы и мощи, что меня начинает распирать гордость. Теперь я знаю, что Всевышний нас услышал.

- Надюшка! Это добрый знак! Теперь я с уверенностью могу сказать, что у нас с тобой будет двое детей дочь и сын: дочь Аля и сын Алон!

   А кто мог подсказать этому исконно русскому христианину – исконно иудейское имя – Алон! Кто?

- Только сам Господь Бог! И они это заслужили. Это им награда за то, что наперекор уготовленной им судьбе, пройдя все круги Ада, они выстояли и остались людьми, сохранив в себе порядочность и человеколюбие

6   Передать смысл мистического можно в неадекватном намеке или через молчание –гипнотическое сосредоточение ума на простейших сочетаниях слов. Психический шок и транс.

   Этим угрюмым осенним утром Рита не могла найти себе места. Решила засесть за уроки, но не могла сосредоточиться. Взяла в руки недочитанную книжку и тут же положила на место. Ей стало страшно. Неизвестно откуда появился страх, который полностью завладел ее мыслями, душой и телом. Вскочив со стула, девочка в панике металась по квартире, потом быстро подошла к пианино и, усевшись на вращающийся стул, начала его раскручивать. Страх не проходил. Открыв пианино, она быстро проиграла несколько гамм. Немного поразмыслив, взяла несколько аккордов. Играла по памяти. Пальцы левой руки заученно и свободно бегали по бело-черным клавишам, сползая с диезов на бемоли, беря нужные аккорды, а правая, помогая левой, скользила по клавиатуре, наигрывая знакомую мелодию, которая поднималась все выше и выше, уносясь все дальше и дальше.

   Неожиданно мелодия обрела свой звук, а потом и смысл. Рита играла «Полонез Огинского», который любил слушать папа в минуты отдыха лежа на диване, когда у него появлялась такая возможность. На пианино в скромной рамке стояла небольшая фотография отца. Наигрывая, девочка как всегда подняла голову и посмотрела на отца. Он задумчиво смотрел на нее сверху вниз, а она на него снизу вверх. Между ними существовала постоянная связь, которую подпитывала их духовная близость. Иногда Рите казалось, что она с ним обменивается мыслями или новостями.

  Так было и на этот раз. Подняв голову, она взглянула на фото и замерла от охватившего ее ужаса. Внезапная боль намертво пригвоздила девочку к стулу. Похолодев, Рита смотрела на любимое и самое дорогое ей лицо, лицо ее отца.

   По движению его красиво очерченных губ она догадалась, что он пытается ей сказать что-то очень важное. Важное – для них обоих. Выражение его лица, а особенно выражение глаз менялось каждую секунду. Он смотрел ей прямо в глаза, пытаясь предупредить, а возможно, и защитить. Смотрел и что-то говорил, говорил. Сначала быстро. Потом медленнее, делая над собой огромные усилия, стараясь усилием своей воли преодолеть тысячи километров, отделяющих их друг от друга. Постепенно его взгляд начал тускнеть. Его веки становились все тяжелее и тяжелее. Рита видела, как он старается их приоткрыть, но уже не может. Его губы плотно сомкнулись… И вдруг девочка увидела, как из его правого глаза выкатилась большая прозрачная слеза. Она медленно сползала по правой щеке вниз, подбираясь к уголку его правой губы, подобралась, остановилась и навсегда застыла, запечатав его губы поцелуем смерти.

   Через три часа принесли телеграмму, на которой крупными буквами было выведено страшное для нас слово «Молния»…